5 лет назад, 4 апреля 1991 года около 100 тысяч рабочих минских предприятий вышли на площадь Независимости, к Дому правительства, протестуя против роста цен и падения уровня жизни.
До настоящего времени многие из журналистов, политологов и прочих пишущих господ гадают, как это случилось, и кто все это организовал. Выдвигают разные версии от спецслужб до директоров предприятий. Безусловно, массовый выход рабочих в Минске было выдающимся событием на постсоветском пространстве. Для Беларуси же апрельское выступление рабочих оказало существенное влияние на весь ход последующих событий политической и общественной жизни.
Большинство авторов статей об апрельских событиях 1991 года далеки от рабочего класса, от понимания логики коллективного сознания работников крупных промышленных предприятий, не учитывают предысторию событий происходящих в рабочем движении всего пространства огромной распадающейся страны.
Они отрицают возможности самоорганизации наемных работников, бессознательной солидарности рабочих, как особенности их коллективной психологии.
Власть держащие в то время и в Правительстве и в Верховном Совете не были в особом восторге, одних напугало выступление рабочих, но других обрадовало, появилось возможность использовать это выступление для реализации своих политических целей.
В стачечных комитетах, которые возникли после апрельского выступления, верх взяли идеологические установки национализма, неолиберализма и антикоммунизма. Рабочая идеология, выкованная в тяжелой и кровопролитной борьбе рабочего движения с капиталом, оказалась в загоне. Вначале все было правильно. Необходимо было уйти от партийного влияния, зависимости от администрации. Это было сделано, но не полностью. В конце концов, рабочие, попав в сложное социально-экономическое положение, без собственной идеологии отвергнув национал-демократические лозунги, повернулись к популизму Лукашенко и способствовали наступлению диктатуры, которая в свою очередь поставила их в полурабское положение.
Только для непосвященных выступление рабочих Минска было неожиданным и случайным событием. Я с1985 года оказался в теме профсоюзного и рабочего движения. С началом перестройки начали проявляться движения в организации профсоюзного движения в Советском Союзе, которое представлялось структурой ВЦСПС и находилось в административно-командной системе государственного управления. Была своеобразная профсоюзная «вертикаль», низы подчинялись верхам и не имели прав, что либо, решать самостоятельно. Даже в распределении профсоюзных взносов. В настоящее время подобием этой системы стала ФПБ.
В 1986 году права первичных организаций были значительно расширены, они стали самостоятельно распределять профсоюзные взносы и проводить организационные и другие мероприятия. Это было следствием начавшейся демократизации общественной жизни.
В дальнейшем, консерваторы и ретрограды из среды профсоюзных функционеров кляли это решение Пленума ВЦСПС. В первичных организациях начали появляться и выделяться активисты и лидеры, которые стали поднимать вопросы реформирования профсоюзов, отказа от не свойственных функций, навязанных тотальным государством. Профсоюзный комитет ПО «Гомсельмаш», который я возглавлял, стал ограничивать перечисление денежных средств «наверх». В 1990 году перестал их перечислять в Гомельский оболсовпроф, так профсоюзные функционеры не поддержали забастовочное движение.
Для меня выступление рабочих после начала Павловской реформы, отпуска цен, не было неожиданным. Я знал, что это будет. Ведь сначала перестройки многое в сознании рабочих изменилось. Появились неформальные объединения рабочих, в том числе и в Беларуси. В 1989 году начались забастовки шахтеров, которые перешли в шахтерское движение. Шахтеры в Беларуси так же не остались от этих процессов в стороне.
Преобразования начались и в профсоюзах. Первичные организации предприятий получили возможность самостоятельной, без оглядки наверх, деятельности. Отголоски шахтерских забастовок приходили во все производственные коллективы и оседали в сознании рабочих.
В апреле 1986 года произошла авария на Чернобыльской АЭС. Последствия аварии существенно изменили условия труда в связи с зараженностью территорий. На предприятиях Гомельской области начали возникать недовольства, перераставшие в локальные акции протеста.
В Гомеле развернулось забастовочное движение. В большинстве предприятий города были созданы забастовочные комитеты. Прошла городская конференция забастовочных комитетов, и был создан Гомельский забастовочный комитет.
В 1991 году я возглавлял профсоюз Автосельхозмаша, в нем тогда было около 230 тысяч человек. МАЗ, МТЗ, Моторный, МПЗ и другие машиностроительные предприятия составляли основу промышленности города. Это были те предприятия, работники которых пошли в апреле на площадь.
После объявления об отпуске цен, я понимал, что протестное настроение в коллективах достигло максимума. 2 –ого апреля собрал председателей профкомов Минска, чтобы обсудить ситуацию и принять решение о выступлении. Но председатели профкомов минских предприятий не поддержали меня, ссылаясь на то, что ещё всё спокойно.
3 апреля в Минске уже митинговали рабочие электротехнического завода, МЗАЛ на улице Долгобродской. Митинг проводил М.Соболь, который тогда возглавлял Конфедерацию труда. Я присутствовал на митинге и понимал, что это только начало. Мне позвонили из Гомеля, и сообщили, что останавливаются предприятия Гомсельмаша. Я уехал в Гомель
Утром 4 апреля, когда шли митинги на предприятиях Гомеля, минские рабочие пошли на площадь. Это была самоорганизующая акция рабочих, начавшаяся от ворот МАЗа и охватившая все заводы по Партизанскому проспекту и близлежащим улицам.
Аналогично и февральская революция 1917 года, начала свой отсчет от булочных Петрограда.
Создалась критическая масса недовольства, и произошел социальный взрыв. Особой организации тут уже не надо. Эта цепная реакция. Я прочувствовал это в 1990 году.
Утверждаю, что никто рабочих не организовывал, никто их не выводил. И только попробовали бы директора в то время закрыть ворота или попытаться остановить — такое было бы бесполезно и не безопасно.
Когда рабочие поднялись их уже трудно остановить. Помню в апреле 1990 года, после забастовки, на следующий день в Гомель на Гомсельмаш прибыли Первый секретарь ЦК КПБ Соколов и второй – Камай, а так же все сопровождающие их лица, чтобы разобраться с руководством и зачинщиками забастовки на Гомсельмаше. У заводоуправления их встретили более тысячи рабочие литейных, кузнечного и других цехов, некоторые с кайлами в руках. Пришлось защищать прибывших «начальников». Разборка не получилась.
В этот период рабочие, получив глоток свободы, начали осознавать свою силу. Ведь на предприятиях работали кадровые рабочие, которые подсознательно ощущали свое единство и принадлежность к одному классу.
Их сознание освобождалось от шор советской идеологии, а вирусы неолиберализма еще не были сильны, хотя уже начинали уничтожать основу рабочей идеологии – классовую солидарность.
Вспоминая апрельские события, я думаю о том, что если бы я не уехал 3 апреля в Гомель, смогли ли бы мы придать выступлению более организованный характер. Ведь в основе на площади были члены профсоюза АСМ, а я уже был председателем этого профсоюза. Думаю, вряд ли. Минск для меня был новым городом, на предприятиях не успел еще познакомиться с работниками. В то же время я знал одно, необходимо, чтобы стачкомы заменили в нашем профсоюзе профсоюзные комитеты, которые возглавлялись профсоюзными лидерами старой формации. Лидерами, которые не были готовы по своему сознанию к независимой деятельности, к настоящей борьбе за права наемных работников.
Апрельское выступление рабочих дало серьезный толчок реформированию профсоюзов входящих ФПБ, созданию независимых профсоюзов.
Верховный Совет XII созыва оставил «чёрный» след в истории Беларуси. Именно их действия привели к потере доверия к власти. Рабочие почувствовали, что до них нет дела псевдодемократическим лидерам, которые боролись между собой за первенство у властного кормила, а не заботились о жизни рабочих.
В 1993 году на съезде по созданию Белорусской партии труда участники съезда подавляющим большинством голосов забаллотировали слово «Демократическое» в названии партии. Именно из-за недоверия к власти, которая уже, по мнению многих, не удовлетворяла этому определению.
С изменением политической системы, избранием президентом Лукашенко, кандидатуру которого поддержали большинство рабочих, продолжился отход от демократических норм политической и общественной жизни.
В 1995 году была разогнана спецназом забастовка работников Минского метрополитена. Начались наступления власти на права работников, профсоюзов. Независимости профсоюзного движения была объявлена война, которая продолжалась почти 8 лет и закончилась захватом ФПБ Администрацией Президента, предательством подавляющего большинства профсоюзных лидеров.
Федерация профсоюзов в Беларуси стала структурой власти, которая декретами и указами отобрал у рабочих все права. Нам, тем, кто был участником подъема рабочего движения после 4 апреля 1991 года необходимо передать, тот дух свободы и борьбы, который пробудился и наполнял рабочих в защите своих прав и человеческого достоинства.
Александр Бухвостов
